Старинные балки, забавные гуси, водопады, засидка орнитолога, гурии и прочее, что мы увидели на Вайгаче
Вайгач лежит всего в 50 километрах южнее Новой Земли, однако как же разительно условия на нем отличаются от тех, что существуют там, за Карскими Воротами. Там холодно, сыро и абсолютно дико — как на другой планете. А тут тепло, сухо и безопасно.
И постоянно ощущается близкое присутствие людей. Сплошной уют, веселая светлая и разноцветная тундра кругом, куда не глянь, даже раскрошенные скалы, местами окрашенные в разные цвета лишайниками, выглядят весело и приветливо.
Я в тот момент был счастлив испытывать все эти ощущения, и меня заполняла какая-то умиротворенная эйфория от этого всего. Я с огромным удовольствием вспоминал наше сидение на Новой Земле среди льда, и ужасы вчерашнего штормового перехода. Кстати, если вдруг кто-то подзабыл, то сюда нас фактически пригнало ветром и волнами. Я хотел идти совсем в другое место, но это оказалось невозможным по чисто техническим причинам, и тогда мы просто отдались на волю стихии, которая нас загнала почти что в самый конец губы Долгой, к реке Янго-яха.
Это место было чем-то похоже на то, которое мы покинули вчера: тоже пара рек сливалась в огромный разлив, который отделялся от моря совсем тоненькой галечной косой, имевшей с краю очень узкую и мелкую протоку. Разглядеть эту протоку на подходах было не просто, но все-таки мы к ней подошли, побарахтались немного у входа, и на наше счастье тогда как раз шел прилив — течение было направлено внутрь лагуны. Собственно, только благодаря этому мы и оказались здесь внутри, нас просто затянуло сюда с заглушенным мотором, буквально как бревно, приплывшее на Вайгач неизвестно откуда.
И вот, тримаран теперь стоит на якоре посреди небольшого заливчика, под защитой высокой горы, а глубина под его днищем такова, что наши собаки на берег выходят просто вброд. Еще надо будет потом как-то отсюда выбраться, но это дело будущего, которое меня сейчас нисколько не занимало. Я наслаждался тем, что мы выбрались из той задницы, которая совсем недавно казалась нам полной и окончательной. Когда мы только пришли, то лично мое состояние было таким, что у меня, что называется, «не попадал зуб на зуб». Я в полной мере прочувствовал смысл этой идиомы, которая раньше мне казалось чем-то образным и аллегорическим, что мол, ты просто стучишь зубами. Но нет! Оказывается, можно замерзнуть сидя ногами в ледяной воде и в абсолютно мокрой одежде, настолько, что у тебя реально сведет и перекосит челюсть таким образом, что ты не сможешь ее закрыть из-за мешающих друг другу зубов.
Но теперь я довольный и одетый в сухое, лежал на песочке возле кучи свеженаколотых дров, и как раз смотрел на тримаран, обвешанный развевающимися мокрыми тряпками. Дрова предстояло отнести туда, а потом нужно придумать, чем мы займемся, пока погода не исправится. Валяться и спать нам быстро надоело. Шляться по ближайшим окрестностям тоже было не особо интересно. Охотиться мне совсем не хотелось, хоть и гусей тут водилась целая тьма, а в тундре мы не видели ничего примечательного.
Другое дело, что чуть выше по реке стояла какая-то старая изба, даже глядя на которую в бинокль, можно было определенно сказать, что ее очень давно никто не посещал. А если смотреть дальше, где за полосами разноцветной травы, расстилающейся под сине-серым пасмурным небом, начинались настоящие горы — там на гребне одной из горушек виднелись некие строения, стоящие ровной шеренгой с равными интервалами. Вероятно, это какие-то балки, тоже очень старые, кое-какие без уже без стен. Почему бы не сходить туда завтра? На том мы и порешили.
...До избушки мы доплыли на байдарке. Далее река резко мелела, и нам оставалось только высадиться на глинистый сырой берег. Сама изба стояла на небольшом сухом холмике среди бескрайнего унылого пространства, поросшего все той же травой и стлаником.
Как и предполагалось, она действительно давно никем не посещалась, вся уже развалилась от времени, потолок внутри нее просел, бревна сруба сгнили, а крыша местами разрушилась.
В общем, тут мы не нашли ничего заслуживающего внимания, только что место было красивое. Да и интересовали нас в первую очередь, те строения, что маячили где-то вдалеке на горе. Поэтому от избы мы сразу отправились вдоль реки наверх. Местность тут быстро поднималась. Все эти глинистые равнины вскоре уступили место скалам, а река теперь текла по самому настоящему каньону, прорезанному в сплошном каменном монолите.
Сейчас, осенью, воды было немного, и потому внизу можно было увидеть, как Янгояха перекатывается по огромным гладким плитам. Когда мы еще только плыли на Новую Землю, то ходили пешком и на Талату, и на Юнояху, и на Лэмбараяху. Все эти реки текли в каньонах. Но первые две были очень большие, последняя оказалась слишком маленькая, а вот Янгояха выглядела как-то совершенно по-особенному. Не знаю что, но что-то меня в ней зацепило.
Мы сделали привал возле каркаса какого-то совсем старого и совсем крошечного домика, который кто-то построил у самого обрыва в незапамятные времена. Домик был столь мал, что в него едва влезала кровать. Что бы это могло быть? Может, какая-нибудь засидка, а может еще что-то. Позже, кстати, выяснится, что в данное строение служило наблюдательным пунктом для некоего ученого.
Наконец, мы добрались до того места, где река делала резкий поворот. Выше по течению она превращался в совсем уже мелкий ручеек, текущий по неглубокому оврагу, и здесь этот ручей попадал в некий каменный резервуар, вниз от которого и уходил тот каньон, вдоль которого мы шли прежде. Отсюда и до балков, ставших теперь значительно ближе, расстилалось сплошное болото, покрытое островками непролазного стланика.
Его поверхность зримо поднималась наверх, все выше и выше, к торчащему над всем этим каменистому гребню, и я предвкушал все тяготы оставшегося нам пути, ведь пробираться нам придется не по ровному и твердому камню, а по мягкой топи, которая будет воровать как минимум половину всех усилий. Поэтому мы сделали еще один привал.
В каменном же разливе, перед которым мы уселись, плавала стайка гусей. Собаки, увидев их, принялись с лаем носиться вокруг, поочередно заплывая в воду, рассекая стайку пополам, но в итоге ни с чем потом возвращаясь на берег. Конечно, собаки не могли причинить гусям какого-либо вреда, так как просто не умели охотиться без меня, и не понимали, что нужно делать. Меня же гуси не интересовали сейчас с гастрономической точки зрения, и я просто наблюдал за ними с крышкой от термоса, наполненной чаем в одной руке, и газетной самокруткой — в другой.
Наблюдения мои были весьма любопытны. В стайке присутствовали как серые гуси, так и казарки, они сбивались в однородную кучу, и спокойно уворачивались от атакующих их собак. Но дело в том, что в это время гуси как раз заканчивают линять, и часть из них очевидно уже могла летать. Однако, некоторые птицы в стае к полету еще не были готовы, и поэтому, пока вся группа оставалась монолитной, они так и продолжали плавать по воде.
Но вот, к ним в очередной раз подплывает Степа, устремляется в самую середину стаи, и стая, разумеется, тут же распадается на две неравные части, которые расходятся друг от друга на такое расстояние, чтобы собака опять осталась ни с чем. И тут меньшая часть вдруг начинает дружно хлопать крыльями, какой-то один гусь берет разгон, взлетает, и вслед за ним устремляется основная масса оставшихся птиц. Те немногие, что летать пока не могут, воссоединяются с оставшейся на воде группой.
Те же гуси, что взлетели, делают над озерцом несколько кругов, потом решают присоединиться ко своим плавающим товарищам, садятся, объединяются в одну большую кучу, и снова будто бы теряют способность к полету. Все вышеописанные события с разными вариациями повторяются раз за разом: иногда часть гусей улетает и возвращается, а иногда — нет. Я при этом прихожу к выводу, что гуси по-одиночке вовсе не так умны, как когда они находятся в составе большой группы.
Например, для того, чтобы летать, им необходимо, чтобы вокруг присутствовала некая критическая масса уже оперившихся птиц. Если же их будет недостаточно, то полететь они не смогут, а так и будут либо плавать, либо бегать по земле от водоема к водоему. Причем, даже те, кто только что летал, а потом будто бы впервые в жизни увидел приводненную стайку и решил к ней присоединиться — сразу забывают о том, что они могут без труда расправить крылья и убраться в более безопасное место. Вот такой вот коллективный разум и стадное чувство.
Мы допиваем чай, поднимаемся, и преодолеваем овраг, отделяющий нас от болота. Балки, как и предполагалось, были очень старыми. Я, запыхавшись, стоял перед кучей кернов, наваленной на какой-то деревянной площадке, которая когда-то, похоже, тоже была балком, у которого позднее разобрали крышу и стены.
Под противоположным склоном блестело большое озеро, там же у озера стоял еще один домик, поменьше и поухоженнее этих. А здесь — эта груда каменных цилиндров, один явно хозяйственный балок рядышком, и еще 4 в ряд немного подальше. Наконец, подоспела и Наташка, вместе мы пошли осматривать объект.
Надо сказать, что возраст этого лагеря, скорее всего был очень большим. Балков подобной конструкции нам еще не доводилось нигде видеть прежде. Очень большие, широкие и длинные, на широких деревянных лафетах с огромными полозьями, со сводчатыми крышами.
Само помещение состоит из каркаса, собранного на болтах и обшитого досками. Внутри каждого балка все было оборудовано прямо как в настоящих домах — то есть имелась прихожая, большая печь, и внутренняя комната, где располагались кровати, какая-то нехитрая мебель, и, возможно, когда-то там делались даже перегородки, разделявшие это пространство на разные помещения.
К сожалению, мы не находили никаких артефактов, по которым хоть примерно можно было бы представить, когда именно здесь жили и работали люди. Только какой-то очень старомодный полуботинок лежал у входа в хозяйственный балок, и все — более никаких вещей. Начинался дождь, и поэтому мы прятались от него в одном из строений, сидя у окна за столом и попивая чай.
Я прямо так себе и представлял, как некогда какие-нибудь усатые инженеры сидели здесь же со своими записями и картами. Позже мы узнаем, что это место называется Медными Балками, потому что конкретно на этой территории, в губе Долгой, геологические партии искали медь. А вот в какие годы это происходило - нам не известно.
Вообще, поиском цветных и драгоценных металлов советские ученые начали заниматься еще в начале ХХ века. Уже в 1921 году геологи обнаружили на Вайгаче месторождение полиметаллической руды. В 1930 году ее анализы неожиданно показали наличие золота, серебра и платины и тогда на остров срочно направили экспедицию ГУЛАГ по добыче руды. Вайгачской экспедиции ОГПУ был присвоен № 45. Руководителем экспедиции был назначен Ф.И. Эйхманс.
В общей сложности данная Экспедиция по добыче руды просуществовала на острове до 1935 года. Уже к концу 1934 года работы на Вайгаче стали сворачивать. Рудники начали затопляться рудной водой, так как концентрация в воде соли и глубина рудников сыграли свою роль. Хорошо, что с сентября 1933 г. началась добыча флюорита в Амдерме. Так как приказание углублять рудники на Вайгаче шли из Москвы, где не вняли предупреждению учёных, то всё списали на силы природы, и в этот раз обошлось без расстрела вредителей.
Перебросив часть оборудования и заключенных на рудники в Амдерму с Вайгача, экспедиция начала отгрузку флюорита с нового месторождения. С 1936 года на арктическом острове не осталось и заключенных. Оставшихся здесь перевели в Амдерму, отныне работать сюда стали привлекать исключительно вольнонаемных. Но при этом, видимо, геологические изыскания на острове не закончились и продолжались и в последующие годы. И вот в этих балках, в частности, и жили геологи.
Затем эти места они покинули, оставив после себя следы старых траншей и оборудования, которое использовалось при изысканиях, и глядя на эти заросшие ямы с обломками досок, торчащими из земли, даже трудно поверить, что все это лежит и стоит здесь уже многие десятки лет! Вот эти вот самые нары, и этот самый стол, на который я сейчас просыпаю табак, пытаясь скрутить из газетной бумажки очередную сигарету.
Но пока мы просто сидели, и ждали окончания дождя, чтобы еще немного побродить здесь, а потом потащиться в обратный путь к устью Янгояхи, лагуна в котором была видна как на ладони прямо отсюда, если выйти на улицу. Благо, что путь наш проляжет целиком под гору, и возвращаться нам будет всяко легче, чем мы было идти сюда.
