С Онежского озера до Белого моря через Беломорканал
Покинув гостеприимную яхтенную стоянку в Петрозаводске, мы направились прямиком к Большому Климецкому острову, чтобы там переночевать, и потом пойти к Повенцу.
Погода на Онего несколько улучшилась. Правда, она оставалась далекой от условно «хорошей»: пока мы шли на восток, за нами со стороны Петрозаводска ползли страшные грозовые тучи, одна из которых все-таки зацепила нас самым краешком. Но ветра все равно, можно сказать, не было, и дождя тоже было немного.
Прибыли мы к своей цели уже ночью, в темноте, и встали на якорь возле маленького безымянного островка. Здесь же мы ночевали 4 года назад на тримаране, и когда утром я осматривал окрестности, собираясь идти дальше, то каких-либо изменений не увидел. Вообще, Онего, пожалуй, очень привлекательное место — я убедился в этом в очередной раз, когда обшарил губу биноклем. Все такое маленькое и миленькое. Не большие валуны, но мелкие круглые камешки, поверх которых растет мелкая частая растительность.
На следующий день погода выдалась уже по-настоящему хорошей. Наконец стало жарко, и я даже разделся до флиски. До самого вечера мы скользили по ровной воде, которая иногда то покрывалась мелкой рябью, то разглаживалась до состояния зеркала.
Вдали появились чьи-то паруса, и моим развлечением на следующие несколько часов стало их разглядывание в бинокль. В самом деле, кругом не происходило более ничего интересного — лодку вел автопилот, а я томился бездельем в кокпите. И вот эти самые лодки, которые двигались сходящимся с нами курсом, становясь все ближе и ближе, скрашивали мою скуку. Это оказались парусные катамараны, со владельцами которых я, быть может, даже виртуально знаком.
До Повенца мы, конечно, в этот день не добрались, а остановились у очередного игрушечного островка. Опять это было то место, в котором мы стояли на тримаране. Правда, тогда мы еще и гуляли по самому острову, а теперь я ограничился заготовкой дров на его берегу. За очень узким пляжем, состоящим из булыжников, начинались совершенно непролазные и очень плотные заросли кустов, в которые совершенно не хотелось лезть. И только наш пес Сева долго хрустел ветками, продираясь через эти джунгли.
Уже следующим утром, спустя несколько часов после старта, мы увидели первый шлюз Беломорканала и направились к причалу, расположенному чуть севернее. Мне предстояло связаться с диспетчером движения и попросить разрешения на вход в канал. Дальше, собственно, весь оставшийся день мы проходили каскад из первых семи шлюзов.
Кстати, если посмотреть на Беломорканал в разрезе, то видно, что сначала на протяжении этих самых семи шлюзов идет резкий подъем. Это "повенчанская лестница", по которой суда поднимаются на высоту почти 70 метров. Причем почти все шлюзы двухкамерные, то есть каждый шлюз поднимает как бы на две ступеньки. В этом месте раньше была река Повенчанка, которая, судя по ландшафту, представляла собой чуть ли не водопад.
Удивительно, но мне удалось найти ее старое фото. Это 1899 год, автор фото — М.А. Круковский. Фото подписано так: "Река Повенчанка. Добыча жемчуга". То есть тут карелы некогда добывали речной жемчуг, которым потом украшали "короны" (национальные головные уборы) своих девушек и дочерей. И отдельно, конечно, поражает, как на таком сложном ландшафте люди некогда строили эти шлюзы, используя, мягко говоря, не самые совершенные технологии.
Но тут наступил вечер и мы встали на ночевку, чтобы следующим утром дальше также планомерно пройти шлюз за шлюзом. Поначалу не встречалось ничего примечательного, но тут мы подошли к интересному отрезку пути, который стоит отметить. Это так называемые "искусственные части Беломорканала", которые составляют всего около 40 км.
Дело в том, что остальные 180 км канала — это все естественные водоемы (реки и озера). Конечно, они углублялись, расширялись, но это все была работа по расчистке естественного водного пути. А вот конкретно на этом отрезке канал буквально прокладывали через скалы. И очевидно, что работа тут проводилась действительно титаническая.
В этой части Беломорканала можно встретить вот такие сооружения. Это ряжи. Они защищают берега, предохраняя их от осыпания. Кое-где бревна подгнили, но все равно они исправно служат по назначению уже почти семьдесят лет.
Кстати, оказывается, такие ряжи связаны с фортами (в частности, фортом Обручевым, который мы не так давно прошли на яхте, а также фортом Тотлебен). Эти северные форты стоят на искусственных островах, которые возводились с помощью ряж. Технология была такая – зимой на льду рубили деревянные срубы (ряжи) из бревен диаметром 30-40 см. Ряж сталкивался в полынью и загружался валунами, под весом которых, вставал на дно. Часть свай вбивали в дно прямо зимой, сделав для этого во льду лунки. Все это было тяжелейшей и потому медленной работой. Постепенно из свай, бревен, досок, камней - появлялись искусственные острова. А еще, оказывается, ряжи использовали на войне как противотанковые и противокорабельные заграждения. Вот такие многофункциональные эти сооружения, хотя и совершенно примитивные на вид.
Ну а в остальном о пути по Беломорканалу даже рассказывать нечего, мы просто шли и шли по красивым рекам и озерам, швартуясь в очередном пустом шлюзе у удобного рыма, дожидаясь наполнения или опустошения камеры, благодаря за работу диспетчера, и вновь двигаясь дальше.
На следующую ночевку мы встали в одном из озер Беломорканала, и уже легли спать, как вдруг рядом послышалось тарахтение моторки, которая явно не проходила мимо, а направлялась прямиком к нам. Услышав еще и голоса, обсуждающие наше судно, я вылез из каюты в кокпит, чтобы поинтересоваться причиной такого ажиотажа. "Надо чего?", спросил я у подъехавших местных мужиков. Те оказались пьяными в хлам и потому, нисколько не стесняясь, подошли ближе, и тут же задали свой вопрос, который так их интересовал. «Сколько яхта стоит?» Сказано это было даже с каким-то рабоче-крестьянским вызовом.
Правда, тут же для проформы они поинтересовались, куда и откуда мы едем, и сколько нас, а потом продолжили выяснять цену нашей «роскошной» яхты. «Даа», – с первых же слов заявил один из местных, «Я такую себе позволить никогда не смогу. Это ж сколько стоит такое содержать!? Да она, наверное, лямов пять?» В его интонациях чувствовалось, как ему обидно, что он, простой рабочий человек, ездит на какой-то моторке, а мы, богатеи из Питера, рассекаем на роскошной парусной яхте, которая ему никогда не будет доступна, как ни надрывайся.
– Каких лямов? – отвечал я, – мы ее за 120 тысяч в Швеции взяли! Включая там всякие дополнительные платежи и растаможку всего 180 получилось. Она ж древняя. Потом, правда, ее доработать пришлось.
– А во сколько доработка-то обошлась? – ухватился мужик за мысль, что, наверное, тут работы вложено на бешеные бабки.
– Ну я не знаю, как свою работу оценивать-то. Не так уж много
– А за сколько ты ее продал бы, если бы захотел? Скока лямов?
Мы аж обалдели от такого предположения. Хотя, что спорить, стереотипы людей сильны и до сих пор большинство в самом деле считает, что парусная яхта — это что-то роскошное, доступное только миллионерам. «Деньжата-то у тебя, наверно, водятся, да?» – не унимался никак мужик.
– Ну вот мой товарищ в этом году пригнал со Швеции старенькую лодку по типу этой. Так он ее продает за 700 тысяч. А наша попроще и даже дешевле будет. Но та, что за 700, это дорого слишком, никто ее не купит.
Мужик опять не поверил: «Вот этот прогресс 500 стоил!»
Я хмыкнул, возразив: «Так у тебя один мотор тыщ 200. Дороже моей лодки со всеми ее потрохами» «250!», гордо уточнил владелец мятой моторки.
Однако, в итоге наши водномоторники, явно начали понимать, что перед ними находится вовсе не классовый враг в лице олигарха, а просто обычный человек в дырявых трениках и грязной флиске, с самокруткой из газеты в зубах. Кроме того, осматривая нашу лодку, они, действительно, заметили и царапины, и аккуратные заплаты топкоута на корпусе. Их тон постепенно сменялся, и даже выражения лиц стали менее вызывающими. В конце концов, они переключились на более привычный нам любопытствующе-доброжелательный тон и стандартно пригласили к себе на избу, но получив отказ, вскоре умчались восвояси.
А мы задумались, что, видимо, еще нескоро у людей перестроится сознание и они поймут, что яхта по сути ничем не отличается от машины. Есть понтовые машины для элиты; есть дорогие для богачей; есть комфортные и симпатичные машинки для среднего класса; есть и самый простой утиль без каких-либо наворотов, доступный практически каждому. Кроме того, любую машину можно купить с рук, и тогда она уже сама собой сильно упадет в цене.
Что касается яхт, то тут все абсолютно также. Ну и вообще, их эксплуатируют не так активно как машины, и потому покупать старые лодки — безопаснее и выгоднее, так как они и через 30-40 лет после выпуска вполне еще могут прослужить десятки лет. Например, нашей яхте уже больше сорока, а она — что на вид, что по техническому своему состоянию очень неплоха. Так что по сути получается, что любой может себе купить яхту по цене раздолбанной моторки с хорошим мотором. Но мало кто знает это, так как мир полон стереотипов о недоступности подобных лодок.
В субботу мы подошли к последнему шлюзу Беломорканала предполагая, что нам придется ждать понедельника, чтобы «Страж» из ГИМС открыл перед нами железные ворота в Белое море. И пускай, какие-то минут 40 спустя оказалось, что никакого ГИМСа тут теперь нет, а капитан порта, после того, как я заполнил в его офисе все необходимые бумаги, уже сообщал диспетчерам наши данные, но планы наши от этого нисколько не изменились: мы в любом случае запланировали стоять в Беломорске до понедельника.
Капитан порта, понятно, лицо ответственное, и потому он расспросил меня буквально обо всем, что касалось нашего пребывания в его владениях. «А что это вы не хотите сразу идти?.. А почему так?.. Ааа, закупки?... Ну тогда ладно. А где стоять будете? Ах сбоку от причала? Ну ладно, там можно… А как же вы заправляться будете? Канистры? Понятно. Только если на такси поедете, то знайте — до города отсюда стоит не более 200 рублей!»
Моими ответами он остался полностью доволен, хотя и смотрел на меня всю дорогу с большим сомнением. Кроме того сказал в процессе, что его абсолютно не интересует, куда и насколько мы идем, и все то, что я пишу тут в заявке на выход есть чистая формальность. Из дверей его синего домика я вышел уже совершенно свободным человеком.
Надо сказать, что стоять в окрестностях Беломорска с комфортом абсолютно негде. В поселке Водников имеется один единственный «третий причал», к которому подходят для контроля все суда, следующие в обе стороны по каналу. На маломерном судне можно ошвартоваться возле его боковой стенки, однако стенка эта имеет высоту метра два с половиной от уровня воды, и потому швартовка требует определенной ловкости. Вылезание с лодки на причал — тоже задача нетривиальная. Мне для этого приходилось вставать на положенный на потопчину тузик, только так можно было влезть на эту бетонную громаду.
Но в общем и целом, если не считать бурных потоков воды, создаваемых подруливающими машинами подходящих сюда больших судов, стоять тут было весьма неплохо. До поры, до времени. Днем обнаружилась страшная напасть: праздные зеваки — «ух ты, смотри, яхта!». Но не так досаждали нам простые люди, которые просто глазели на нас сверху, обсуждая увиденное. Неприятнее всего были банды местных детей.
Начиналось все вполне безобидно: подъехало двое мальчиков на велосипедах, один из которых тут же обратился ко мне, что-то делавшему в кокпите. «О! А что это, плавучий дом? Нет, просто яхта, да?». Я отвечал, что да, просто яхта, но ребенок не унимался. «А что вы делаете? А это что? А это? О, я знаю, что это за ветряная мельница! Она вырабатывает электричество!» Я даже не успевал отвечать на весь этот поток вопросов и тут же даваемых на них ответов. «Во-о-о-у, как крутится, меня аж сдувает!»
Мальчики побегали по причалу, чтобы осмотреть нас с разных ракурсов, а потом начали проситься залезть к нам на лодку, на что я, конечно ответил, что нет — категорически нельзя. Почему? Пришлось быстро придумывать повод, почему это невозможно: «Тебя покусает наша собака. Или ты упадешь и утонешь, а я буду виноват. Что? Не утонешь и не упадешь? Гарантий этого нет, и поэтому ты должен прийти с родителями или с полномочным опекуном, которые при мне разрешат тебе это сделать. Лучше письменно».
Условия были поставлены невыполнимые, но тогда у меня настойчиво попросили посмотреть в бинокль. Я дал детям свой «Никон», и они принялись по очереди оглядывать в него окрестности. Наконец они, с явным разочарованием, что их не пустили на лодку, а бинокль не показал им ничего сверхъестественного, вернули его мне. Мы, было, вздохнули с облегчением, но не тут-то было!
Полчаса спустя дети вернулись в гораздо большем количестве. Теперь мы их просто игнорировали, но они торчали там прямо сверху, обсуждая лодку и в очередной раз прося залезть на нее, на что мы уже безо всяких экивоков говорили — «нет».
Видимо, наглых детей это разозлило. Им стало скучно, и тогда сверху на лодку вдруг посыпалась пригоршня мелких камней, раздался возглас «с Новым Годом!», и пока я с громкими ругательствами и проклятьями пытался вылезти на причал — дети растворились где-то в ближайших кустах, оставляя за собой только пыль, поднятую велосипедными шинами.
В тот момент я понял, что действовать с подобными детьми надо точно так же, как, например, с надоедливыми собаками. Достаточно просто громко и витиевато ругнуться и сделать страшное лицо, чтобы они оставили тебя в покое. В какой то мере это сработало, хотя избавиться от них вовсе было невозможно.
Вечером я вызвал такси, на котором съездил за бензином. Это удовольствие обошлось мне всего в 500 рублей. Утром воскресенья я пешком сходил в город и купил себе костюм «Рокон» в одном из местных магазинов. На такси денег уже не оставалось, и я вспомнил Швецию, как я там так же ходил многие километры в отсутствие общественного транспорта. После этой маленькой экспедиции мы были полностью готовы. Следующим утром, в 6 часов был намечен наш выход в море.
